...первым, что он почувствовал - знакомый запах медикаментов, моментально вызвавший целый ассоциативный ряд из прошлого, и одновременно - рвотный рефлекс.  Пульсирующая боль в голове настойчиво намекала, что можно бы и еще немного поблуждать в стране Морфея, куда Мёрфи так нелепо провалился во время их недавнего разговора с той странной девицей Этной Браун, впрочем, Джон не сразу сообразил, что давно лежит с открытыми глазами, щурясь от яркого света лампы, будто лежа на операционном столе, с ощущением, что вот-вот в него воткнут скальпель без анестезии.  Где-то совсем недалеко слышны женские голоса, но слов не разобрать.
"где я, черт возьми, снова". - мысленно возопил он, вспоминая, как часто подобные пробуждения не оканчивались ничем положительным. Рефлекторно он заставил себя сесть и пожалел об этом - боль, концентрирующаяся в висках перескочила к затылку и лбу, как бывает, когда получаешь сотрясение, или просто неудачно врезаешься мордой в бетон, что было как раз в его случае. Потребовалось время для того, чтобы худо-бедно осмотреться и понять, что он находится в помещении, больше похожем на то место, где он когда-то проводил свои последние часы на Ковчеге: также мелко, вокруг - светлые стены, кровать, умывальник. Только чище, стерильнее и пахло слишком отвратительно.
А еще он переодетый, чистый, перебинтованный и с капельницей.

"стоп-стоп-стоп" - руки лихорадочно вытащили из вены катетер, брезгливо откидывая его подальше от себя, в то время как сознание пыталось сконцентрировать поток невнятных мыслей в голове.
Для начала он поднял руки, осматривая аккуратно перебинтованный укус подводного монстра, и именно в этот момент к нему зашла женщина в белом халате, средних лет, светловолосая, и, в целом, выглядящая так, будто сошла с подиума или экранов телевизора. Она уверенно села рядом, и Джон молча поднял на нее весьма красноречивый, вопросительный взгляд, полный логичных опасений и подозрений. 
Здравствуй, Джон,  ох, я должна сказать, что Этна сообщила мне твое имя, так что не стоит пугаться. Как ты себя чувствуешь?- он опешил от подобного обращения, и подозрений во взгляде стало чуть более, чем слишком много.
- я что, успел сдохнуть? - задает он идиотский, но вполне интересующий его вопрос на данный момент. Взгляд пристальный, внимательный, изучающий, однако желание скосить его в сторону выхода, дабы оценить масштабы побега, становится едва преодолимым.
да, он чувствует себя намного лучше. Может быть, потому что чистый, а все его раны - обработаны, но в то же время дискомфорт от ситуации щемил куда больше, чем целая гора плюсов.
Жизнь слишком научила его не доверять окружающим, чтобы позволить себе сейчас сидеть спокойно, весело свесив босые ноги с койки.

Брови непроизвольно поползли вверх, когда странная женщина вновь заговорила. Джон на какое-то время вообще выпал, наблюдая за ее губами,  которые выдавали слишком ровный поток идеально сформулированных мыслей. Ему не нравился ее спокойный, холодный тон, и не нравилось положение, в котором он сейчас находится. И пока она говорила, у него было время подумать над собственными ответами, не забывая, все-таки косить взгляд в сторону выхода.
- пытки? - он опешил, не понимая, откуда она вообще могла об этом узнать. Да и времени с того случая прошло немало по его меркам, следов почти не осталось. Может, разве что пара царапин. - никаких пыток. - поспешил он заверить, нагло солгав, а сам едва поджал губы в непонимании ситуации. Опыт научил его, что даже если расколешься сразу, не факт, что тебя отпустят. Ему с землянами повезло по чистой случайности, и то только потому, что он послужил материалом для передачи заразы в свой лагерь. Никогда. Никому. Не доверять. - единственное верное правило во всех случаях, даже если тебя причесали, накормили и одели.

В данном случае, конечно, и вовсе раздели.

- насчет укуса - он задумчиво почесал затылок, с удивлением отмечая, что волосы тоже вымыты. Уже и забыть успел, какими они бывают чистыми на ощупь. А в голове невольно закрался вопрос, каким образом им удалось все это сделать, и как долго он валялся без сознания. Сейчас было важно сохранять эту политику вежливой игры - тут хлебом не корми, и так понятно, но пока еще слабое напряжение ощущалось; с его стороны - от неуверенности в происходящем, с ее - от отсутствия ответов на свои вопросы.
- не помню, как это вышло, но я очнулся на берегу возле маяка уже таким. - он ухмыльнулся, качнув головой. Настало время для качественного и умелого вранья, а это - его самое любимое занятие.  Он умел это делать, и делал весьма правдоподобно. Но женщина, что так настойчиво задавала вопросы не была похожа на ту, которую можно было обмануть банальными способами.  Возможно, еще неделю назад он поступил бы иначе, сдав с потрохами всех, кого только можно было. Но даже если на первый взгляд не чем и не кем дорожить, то не стоит забывать о собственной жизни, цена которой увеличивается в геометрической прогрессии вместе с выдаваемой информацией. Жизненные реалии ставят такие условия, при которых не достаточно, чтобы твоя жизнь была ценна только тебе; необходимо, чтобы твою жизнь ценили и другие. Лучше, если причины будут меркантильными.
- чувствую я себя замечательно, думаю, в дальнейшем лечении нет необходимости. - он старался придать своему голосу оттенок как ее..благодарности? Но вряд ли вышло. Лишь слабо улыбнулся, выразительно посмотрев в лицо своей собеседнице. Сказанное было чистой правдой, поскольку о нормальном медицинском обслуживании Мёрфи мог только мечтать. И хотя за все время его пребывания на Земле, он возымел иммунитет практически к любым травмам, просто потому что судьба даровала ему поразительное здоровье и хитрожопость высокого уровня, сейчас он будто заново родился, и это было настолько непривычно, что настораживало.

Теперь настал черед его вопросов. Не думала же госпожа... кстати, как ее там?
- Вы не представились. - подобно вежливости собеседницы замечает он, поджимая ноги под одеялом.  - где я нахожусь?
Ощущение, что еще немного, и он начнет улыбаться сквозь зубы, потому что игра затягивалась, а время шло.

Только теперь части разобранного многотысячного паззла стали собираться в какую-никакую, а единую картину. Как и всегда, начиная с краев, с неба, добирая до середины, с трудом подбирая детали. И чем ближе к середине, тем тяжелее рисунок, а здесь он был слишком, слишком мелок. Тем не менее,  стало ясно, что, вероятно, помимо Ковчега на Земле все-таки был шанс выжить нормальным, цивилизованным людям, а не тем дикарям, которые все еще живут в первобытном строе. Их технологии, одежда, оружие - все говорило о том, что город либо развивался не один десяток лет, либо пожинал плоды своих предков. Им-то, на Ковчеге, довольствоваться было нечем, помимо старых, столетних, довоенных записей на едва функционирующих гаджетах. И то, подобными игрушками баловались на Фениксе, но никак не на Аркадии.
Джанин Мэттьюс ошиблась, предположив, что доходит до Мёрфи долго. В связи с последними событиями, ситуации приучили его реагировать  быстро, другое дело, что не всегда правильно. Он вновь ощущал на себе подобие лапши на ушах, но, тем не менее звучала женщина слишком убедительно - настолько, что это действительно походило на правду. 
Какое-то время он молчал, обдумывая, как поступить. Разумеется, это частично выдало его, и он это тоже понимал. Эта женщина пронзала его взглядом насквозь, словно видела все его мысли через прозрачную черепную коробку.

О какой заботе они говорят, если посылают за одним раненым человеком вооруженный отряд? И эти мониторы, в которых вооруженные люди в той же форме гнали к поезду людей. Это ли их забота? Хотя, давайте вспомним заботу "о своих" в его собственном лагере.

Но одно было ясно точно - эта женщина не знала, кто он такой, и что из себя представляет, поэтому оставалось действовать по простой и привычной схеме - торговаться.
Но каждый раз, спасая нового человека, мы узнаем о новых опасностях, которые подстерегают нас.
- правда? и много таких? - он любопытно покосился на Джанин, памятуя о своей пустынной преступнице. Ему было действительно интересно, добралась она сюда, есть ли шанс встретиться с ней вновь или она похоронила себя на минном поле. - о каких опасностях вы уже успели узнать? - теперь он ведет себя чуть более развязно, и в то же время расслабленно, поняв, как стоит разговаривать с тем, кто планомерно выпытывает у него информацию. Если она им так необходима - что ж, пусть заплатят за нее. - "мои" люди - он нарочито выделил интонационно первое слово - далеко. Меня мало интересует, что с ними. - он облизал пересохшие губы и перевел тему, оставив собеседнице почву для размышлений, но вместе с тем намекая, что плодотворный разговор все-таки может состояться. - прежде чем продолжить,  я бы хотел пообщаться с той, кто доставил меня сюда. Это можно устроить? Этна Браун, кажется. - он слабо улыбнулся, выстраивая линию покладистого мальчика. Если Джанин достаточно умна, то поймет, что Джон, вероятно, доверяет Этне больше, чем ей, и оно, возможно, даст свои плоды.
- и если мы продолжим, я бы хотел делать это не здесь. Это место плохо располагает к разговорам, да к тому же..вид немного не подобающий, если вы понимаете, о чем я.
Ему нужна была одежда, и нужно было как-то покинуть пределы конкретно этого помещения. Все невинно, доверительно, и деликатно.

Джон ухмыльнулся, качая головой. Это походило на бред. С их технологиями и оборудованием изучение "внешней" среды, как она выражается, не должно было вызывать проблем. У них есть иммунитет к радиации, и это не люди маунт Везер, которые не могли дышать воздухом, не прибегнув к тщательной фильтрации. И даже у тех были возможности для экспериментов, а их там было чуть больше трехсот, и только один из них - ученый. Когда как тут, судя по всему, проблем с наукой не было. Поэтому он не верил ни единому ее слову. Хотя, быть может, у них какой-то свой способ защиты от радиации? Черт их знает.
Джон нахмурился, чуя подвох. Сначала женщина делает вид, что ни о чем не в курсе, а теперь говорит о настроенных враждебно группах людей, которые истребляют себе подобных. Вряд ли Жнецы доходили сюда, и уж тем более - переплывали на этот берег. Да их бы мины подорвали, в конце концов. Так откуда же ей знать?
Невольно вспомнилось то, о чем когда-то говорила Кларк, когда сбежала из горы Везер. О том, что очнулась в палате, такая же вымытая и "заштопанная", и что не выпускали ее до окончания инкубационного периода, и многое из того, что тогда поначалу происходило с Гриффин, происходит с Джоном сейчас. Совпадение?

Сомневаюсь, что ты пришла бы сюда, будучи неуверенна в том, что это безопасно- он ухмыляется и пожимает плечами. Говорить о своих приключениях в лагере Сотни и об отношениях с землянами ему пока не слишком хотелось, хотя игра в "вытяни из другого то, что может дать тебе почву для размышлений" была взаимно интригующей. Она знает, что есть и другие, он знает, что она об этом уже знала от кого-то.
    Новости о дальнейшем обследовании разочаровали, и необходимо было срочно придумывать способ, при котором его непременно должны вывести отсюда. Но, похоже, выбора особо не было, и сколько продлятся эти их "обследования" никому неизвестно.

  Услышанное об Этне Браун его озадачило. Джон не помнил последние секунды перед тем, как потерял сознание. События того вечера вообще вспоминались с большим трудом, и обрывались где-то на моменте, в котором он обнаружил мониторы. 
- я плохо помню из всего того, что было со мной до попадания в маяк. - снова солгал он, в надежде на то, что женщина просто оставит его в одиночестве, раз уж выпускать отсюда пока не намерена. - могу сказать, что "мои" люди не настроены враждебно. И до вас они вряд ли доберутся по определенным причинам - каким именно он уточнять не стал, оставив толику недосказанности для посева зерна сомнений и интереса в голове слишком любопытной женщины. - что касается моих предыдущих "заболеваний" - вами точно было подмечено: внешняя среда недостаточно изучена. В округе много хищников, многие из них имеют даже не по одной голове.  - он снова улыбается, но почти сквозь оскал. Как всегда, когда заставляет себя через силу скрывать свое раздражение. - долго мне еще проходить "обследования"?  -  он садится на кровати, достает из-под одеяла руку и не спеша подносит ее к лицу, убирая с глаз волосы, и как бы между делом, совершенно того не скрывая, прокусывает заусенец большого пальца. Соленый вкус стали на кончике языка напомнил о неприятных воспоминаниях, но сейчас Джон был слишком сосредоточен на собеседнице. - в любом случае, я хотел вас поблагодарить. - как можно более правдоподобно заявляет он, невзначай хватая испачканной в собственной крови рукой ладонь Джанин. Для пожатия. - думаю, если бы не вы, я бы так там и погиб - он вперивается внимательным взглядом в лицо женщине, какое-то время выразительно смотря ей прямо в глаза.

Ситуация приобретала тот самый неприятный окрас, которого Джон намеревался избежать изначально: его отсюда выпускать не планируют, а если и планируют, то очень нескоро. Судя по короткому, но продуктивному разговору, было понятно, что не так уж тут и принимают чужаков, как говорила когда-то его знакомая пустынная спутница. Они боятся, только не совсем понятно, чего или кого именно. Песнь об инфекции слабо походила на реальность, поскольку технологии этого города явно преуспели, и настолько страшиться выхода за пределы города — это как минимум странно.
Джон недовольно стиснул зубы, когда женщина поднялась и, перед тем как уйти, представила ему его лечащего «врача», с короткой пометкой о кормежке. Одно упоминание о еде заставляло слюну непроизвольно выделяться во рту. Несмотря на привычный, голодный уклад, к которому Джон привык в лагере, здесь наверняка кормили полноценно, нормально и сытно. И все же. Но жизнь научила его есть только то, что добыл сам, потому что намеренно себя не отравишь. Только если по незнанию.
- мдааа, безумно рад нашему знакомству. - саркастично и ядовито выплюнул он, бросая взгляд в спину скрывающейся за дверью женщины, и поднимаясь с койки. В данном случае, как и всегда, время — драгоценные минуты, где трата даже одной секунды может сыграть свою основополагающую роль. По опыту, всегда лучше перебдить, чем недобдить, а в данном случае, попытка — борьба, которая может себя оправдать. А может и нет. Риск на то и риск, что даже при мизерном проценте удача может повернуть ситуацию в твою пользу.
- у меня сильно ноет укус. Вы не могли бы посмотреть? Да и я был бы не прочь увидеть, что творится с моей конечностью. - заявляет он, подходя ближе к «Мистеру Джонсу», дабы иметь возможность получше его осмотреть.  Тот был явно не в восторге от просьбы, поскольку создавалось ощущение, что, будь у него реальная возможность, он бы морщил от брезгливости нос, а еще лучше — просто ушел. Однако, приказ есть приказ, и когда «Мистер Джонс» потянулся руками к бинтам, Джон, не теряя времени, четко и точно двинул ему локтем в лицо, разбивая в кровавое месиво его аккуратный, прямой нос. Это дало немного времени и возможность стащить свободной рукой с его шеи именной бейджик-ключ, который все это время висел у «доктора» на шее, и который Джон заметил только тогда, когда подошел ближе. Уходящая несколькими секундами ранее Джанин, сама того не понимая, подкинула Мёрфи идею, которую он, почти не обдумывая, взял на вооружение, и решил этим воспользоваться. Все было быстро настолько, насколько это было возможно. И пока Мэттьюс отдавала приказы по ту сторону палаты, Джон Мёрфи уже успел обезвредить на необходимое время Джонса и стащить ключ.
    Поскольку комната была не слишком крупной, он добрался до двери в несколько быстрых шагов. Потребовалось еще немного времени, чтобы понять, каким образом открывается электронным ключом дверь, и когда все-таки ему это удается, он протискивается в небольшую приоткрытую щелку, молниеносно выискивая взглядом знакомую фигуру, которая все еще о чем-то увлеченно говорит с двумя подчиненными, вытянув им свою испачканную руку.
Блять, они снова здесь. - подумал он, резко ринувшись в сторону, женщины, в попытке сделать захват и уволочь ее к стене.
   Безусловно,  все его попытки еще в самом начале заметила встроенная в палате камера, и — да, кто-то уже мчался об этом доложить. Но ситуация была таковой, что меньше чем за три минуты, Джон успел выбраться в коридор, и целью его вылазки была никто иная, как сама Джанин.
Если ему только удастся схватить ее за шею, он без труда ей ее свернет, но на самом деле преследовал он не это. Ему нужно было время, и где-то отдаленной частью мозга он понимал, на что мог себя обречь, и какие последствия это за собой повлечет. Именно поэтому его цель — Джанин. Простая схема клишированых захватов, но краткость — сестра таланта, это Джон уяснил еще тогда, когда душил своего приятеля в целлофановом пакете.

Первый заряд.

Он получил его в левый бок, когда сделал несколько шагов с порога собственной палаты. Босые ноги холодил пол, и знобило скорее от нервов, чем от температуры в помещении. Казалось, ничто не препятствует цели, ничто не должно помешать ему добраться до нее. Пелена злости и отчаяния, вмиг окутавшие его сознание отключили привычное чувство самосохранения, а вместе с ним - остатки здравого смысла.  Когда желаешь попасть на волю - мозг отключается, а у таких, как Джон Мёрфи, это происходит мгновенно. Джанин Мэттьюс служила красной тряпкой перед разъяренным быком. Он рванул в ее сторону столь стремительно, что даже стоящая пара охраны не сразу просекла, кто вышел из палаты, и что, собственно, вообще происходит. В этом было его преимущество, которое он, увы, заведомо проиграл.
Его пальцы даже успели коснуться ее плеча, и, казалось, еще совсем еще чуть-чуть  - и чужая шея окажется в опасной близости. Она не ожидала, она испугалась, и только теперь, когда Джон смог развернуть ее к себе, у него была возможность увидеть  на ее лице настоящие эмоции,  -  не те, что она выдавала, сидя несколькими минутами ранее в его палате, и заливая какую-то несусветную чушь, а другие, совершенно иные. Настоящие. Они отличались, и теперь он хотя бы убедился в их наличии, потому что до сего момента он сомневался в их существовании конкретно у этой женщины.
Его рука непроизвольно сжала чужое плечо, впиваясь в него острыми, изломанными когтями, что послужило ему своеобразной опорой для ответного удара ногой в солнечное сплетение нападавшего сзади бесстрашного. Отпихнув его от себя на приличное расстояние, он по инерции отпустил женщину, подставляя себя под удар поддых с другой стороны. Воспользовавшись мгновением, его цель поспешно ретировалась, окруженная толпой людей в халатах,  в то время как Джон пропускал удар за ударом, и каждый последующий  выбивал из него остатки мыслей, которые он так старательно собирал в кучу с момента попадания сюда.

"да черт бы тебя побрал, мать твою" - его мысли, -  его действия. Он ловит себя на этом тогда, когда под очередным ударом ощутимо и неприятно ударяется спиной о стойку ресепшена. Характерный хруст позвоночника вызвал сдавленное рычание сквозь стиснутые зубы. Под руку попадалось все, что только можно: папки, бумаги, степлер, канцелярия. Только на ощупь ему удается схватить первое, что попадается под руку, и не мешкаясь залепить этим нападавшему аккурат в висок,  выигрывая время, и тем самым позволяя себе схватить юродивого за затылок, чтобы в итоге, вывернувшись из-под его рук, ударить эту красиво оформленную рожу с угловатыми чертами лица о борт стойки столько раз, сколько эта тварь сделала ударов кулаком минутой ранее. Похоже, теперь у Джона это привычное состояние - ходить всегда с разбитой мордой, словно дворовой драный кот, вечно дерущийся с уличными псами. Только если бы в ходу были только когти да зубы, то все было бы гооораздо проще.

  Кровавая пелена застилала глаза,  текущая из носа кровь стремительно спускалась по подбородку.  Он выпрямился возле стойки, убедившись одним ударом ноги, что бездыханное тело, лежащее на полу с разбитым виском, вряд ли уже поднимется. По его прикидкам неподалеку был еще один охранник, - тот, которого он отпихнул с самого начала. Может быть, если получится его убрать, то есть шанс...

Второй заряд.
Пронизывающая каждый сантиметр тела, каждую клетку, каждую мышцу боль сковала так резко, словно  тысячи игл одновременно вонзились в костную ткань.

За сим последовал третий.

И четвертый.

И пятый - последний.

Его хватило для того, чтобы больше не пришлось думать о происходящем, потому что злополучная стойка приняла на себя не только чужую голову теперь уже мертвого бесстрашного, но и скованного по рукам и ногам под действием шокера самого Джона. Невозможно было пошевелить рукой, ногой, или даже головой - да что там, невозможно было пошевелить даже губами: все это обрушилось одним большим осознанным фактом, и данная ситуация грозила неизвестностью, которую Джон не любил еще с момента попадания в тюрьму на Ковчеге, где было лишь два варианта развития событий: смерть или пересмотр.
Его поймали слишком быстро. Отряд людей в форме появился из-за угла ярко освещенного коридора, до зубов вооруженные электрическими палками, к удаче Джона которые не были больше пущены в ход. Было достаточно.
Он даже не чувствовал, как на него надевали наручники - запястья онемели, и даже если бы их попытались отрезать, то, кажется, вряд ли бы он это почувствовал.

Его поволокли куда-то по коридору. Несмотря на дисфункцию тела, сознание отдавало отчет происходящему даже слишком хорошо. Едва перебирать ногами все-таки представлялось возможным, но впредь с ним больше никто не церемонился: это было ощутимо заметно по тому, как его тащили, и какими комментариями это сопровождалось. Общий шум в коридоре превратился в галдеж. Докторишки и их подопечные, а также медсестры, прочая охрана, и даже пациенты - все стали свидетелями небольшой перепалки возле палаты неизвестного пациента. В подарок им был оставлен труп бесстрашного, совсем немного моря кровищи на полу, и запоминающаяся, расквашенная морда теперь уже не пациента, а преступника, в памяти многих людей.

   А когда его притащили в новую палату, то все, что предстало перед его глазами - койка с кожаными ремнями, которые, очевидно, станут стопроцентной гарантией того, что он совершенно точно никуда не сбежит.

А пока его вели в комнату для допросов, на лице сияла не то торжествующая, не то полу истеричная ухмылка. Попытки сопротивления не было, просто потому что даже мизинцем пошевелить не представлялось возможным, хотя к счастью самого Мерфи, действие шокера постепенно сходило на нет, и Джон ощущал это по характерному покалыванию в теле, как бывает, когда к передавленной конечности вновь поступает кровь. За собой он успел оставить такую приличную кровавую дорожку,  а один из "охранников" - какой-то сопляк возраста Мёрфи - и вовсе не упустил возможности вмазать ему по физиономии еще пару раз. Судя по тому, как усердно старался, бить морды пленникам ему доводилось нечасто. Но Джон запомнил его, хорошо запомнил, поскольку со слухом и зрением у него, к счастью, проблем не было. Впрочем, глаза болели так, словно в них насыпали тонну песка после бессонной недели.

Комната, в которую его привели по итогу, мало чем отличалась от предыдущей, кроме того, что одно-единственное кресло в центре помещения имело специфические дополнительные приспособления, которыми Джону в итоге сковали руки и ноги. К моменту, когда молодой бесстрашный охранник пригнулся к его щиколоткам для закрепления тугих кожаных ремней, Джон мысленно представлял, как мог бы сейчас удачно вмазать ему с ноги по его славному личику, размазывая его нос кровавым пейзажем по всему лицу. Эти мысли только раззадоривали, но опорно-двигательная система еще не функционировала должным образом, а где-то отдаленной частью мозга Джон совершенно точно не хотел электрической добавки.
- что ж вы за ублюдки-то такие, а - со вздохом и ухмылкой произносит он, откидывая голову на спинку не очень мягкого, и уж точно неудобного кресла. 
- заткнись. - ответ слышится откуда-то слева.  Джон пытается повернуть голову, но вместо этого просто скосил взгляд в сторону, где заметил какое-то подобие шприца. Тут до него стало доходить.
- эй-эй-эй! вы что ошалели! только попробуй, сукин сын, я тебе этот шприц засуну в гланды через задний проход. - зашипел он змеей, в попытках вырваться из неудобных ремней. И даже появились силы сопротивляться, но это не спасло Джона от ввода безболезненной инъекции. Либо его организм еще не отошел от шоковой терапии.  Сейчас он ничего не чувствовал, кроме нечеловеческой ярости от происходящего,  но от тщетных попыток вырваться его отвлекла неожиданно вернувшаяся Джанин, которая выглядела чуть суровее, чем несколько минут назад, что дало Джону понять, что он, вероятно, капитально попал.
- Назови свое настоящее имя?  кто твои родители? Как ты попал на маяк?- она задает вопрос и Джон по привычке отвечает незамедлительно - Джон Мёрфи.  У меня нет родителей, они были никто. На маяк я доплыл вместе с Канцлером и Крейгом, которого сожрало подводное чудище. - он говорит быстро, четко, и правду, не сразу понимая, почему он вообще открывает рот и и что-то говорит. Он сжимает губы, удивленно распахивая глаза. Самое ужасное в этом то, что ему хотелось  говорить. И это желание было почти непреодолимым.  От этого конфликта в голове перехватило дыхание, потому что разум в один щелчок отсек  это непонятное, неосознанное желание говорить правду на поставленные вопросы.
"Что за черт. Какого хрена они со мной сделали" - мысли  хаотично замельтешили в голове, не понимая, что делать теперь, но сейчас Джон понимал одно - нужно успокоиться, прийти в себя и перестать ерничать. Вероятно, они вкололи ему успокоительное, или что-то вроде того, и сейчас он должен сделать вид, что оно подействовало. Хотя на самом деле он был взвинчен и натянут, словно струна.

Вдох. Выдох. 

Он оставляет попытки сопротивления, решив поберечь физические силы, и позволить себе разобраться в себе самому. Его флегматичный, усталый, не мигающий взгляд адресован Джанин. Подбородок чуть вздернут, а он - смотрит прямо, уверенно и выжидающе. Потому что это далеко не все вопросы, ответы на которые она желает знать. Он готов сделать все, чтобы заставить себя молчать, даже если ему придется прокусить себе язык.

Джон устало закатил глаза, демонстративно вздыхая с обреченностью. Теперь это самый настоящий допрос, похожий на тот, что когда-то устраивали ему граундеры, но с той лишь разницей, что теперь оно было уровнем несколько повыше. Хоть ногти не выдирают, и на том спасибо. Вот даже женщина допрашивает, из чего напрашивался вывод, что все в этим мире удивительно и изменчиво, кроме того, что женщина во главе клана или организации - к чему-то неприятному.

Наверное, на Ковчеге все было замечательно только потому, что Телониус заправлял этим гадюшником. Заправляй там такая стерва, как Джанин, наверное, не выжил бы никто.

Вид у женщины был уверенный - очевидно, она наивно предполагала, что та хрень, что ему вкололи, подействовала на все сто процентов. Джон не был уверен, в чем заключается его свойство, но заметное желание непроизвольно отвечать на поставленные вопросы удивляло его с каждой секундой. Вот уж чего-чего, а ответить правду там, где он всегда хочет солгать - это явно не про него. Только не по доброй воле, уж проще убиться. Или убить, на крайний случай. В последнее время последним принципом он особо часто пользуется.
Вести об увеличении дозы его расстроили и даже напугали, но деваться было некуда, однако, вместо того, чтобы орать и брыкаться, он уличил момент, чтобы просто потянуться пальцами к стопке бумаг, которые Джанин так неловко положила прямо возле него.  Содержание его мало интересовало, а вот скрепку стянуть оказалось не так просто, учитывая, что стопка была крепкой, а открепить ее можно было только кончиками пальцев. Но на то ведь он из Сотни преступников, чтобы вести себя как преступник, верно?
"блять, ну давай же, сука, еще немного" - его пальцы, испачканные в крови то и дело соскальзывали со скрепки, пачкая бумагу. Это было неуместно совершенно,  а времени оставалось совсем немного. Поэтому выбор пал на попытку рискнуть, и он, кое-как уцепившись за скрепку пальцами, скинул бумаги на пол, тем самым высвобождая их  от держателя и отправляя перепачканные кровью листы в свободный полет. Это типа вот такой бунтарский шаг, ага. С виду должно выглядеть именно так. Он даже скривил рожу соответствующую, мол, напрягался, чтобы привлечь к себе внимание, и вообще он бунтует. Слышите? Бунтует же.

- вы задаете слишком много ненужных вопросов. - собравшись с силами, он все-таки открывает рот, понимая, что желание говорить усилием воли подавляется. К тому же, он не лгал, и это было проще.  Ассистент решил выполнить приказ незамедлительно, поэтому теперь приходилось прикладывать усилий чуточку больше для того, чтобы не выложить тут всю правду-матку как оно есть вообще. - мы люди с Ковчега - космической станции, которая была отправлена в далекий полет почти век назад. После войны это был единственный шанс выжить. ну или не единственный.  - он так и не определил, это влияние сыворотки или жест доброй воли с его стороны? - на Ковчеге заканчивался кислород, и нам пришлось рискнуть вернуться на Землю.- Но пусть знает, пусть знает, что они не единственные. А потом добавил:  - и, к слову, ваше дерьмо на меня не действует, мне слишком хорошо хочется говорить правду о том, что вы все здесь из себя представляете, и совершенно точно не хочется говорить о чем-то еще. - он улыбается скорее победно, демонстративно давая понять, что Джанин весьма наивна. - не завидую тому несчастному мужику, который с вами живет - наверное, он весь в дырках аки дуршлаг от ваших уколов.

Раньше, возможно, еще пару недель назад, Джон бы порадовался, что все оно ограничилось только этим. Но с недавнего времени он научился ценить себя, а не только свою жизнь, и поэтому возымел некое подобие чувства собственного достоинства. После всех ранений, пыток и того, что он смог ощутить на себе, даже открытый удар ножом не вызвал бы в нем столько противоречивых, гневных чувств. Унизительная пощечина от человка, который по его мнению ничего из себя не представляет, сродни его публичному повешанию, за которое он мстил, пачкая руки в крови, забирая чужие жизни слишком просто и без зазрения совести. Он старался забыть об этом, пытался исправиться, но Джанин сделала все, чтобы он возненавидел ее до такой степени, что готов был ее убить прямо здесь, прямо сейчас. Она, не державшая в руках оружие, не сделавшая ничего для защиты своей жизни, не авторитет для человека, чье выживание происходило с таким трудом и боем. Девица, чья власть дана не по заслуге, которая даже в плен взяла его чужими руками. Дурная и безмозглая коммандующая граундеров и то выглядела авторитетнее, потому что она воевала сама, ведя за собой своих людей. Что делает эта? Даже укол самостоятельно сделать не может.

Она обязательно об этом пожалеет.

Какое-то время он молчал, переваривая волну нахлынувших эмоций. Он не подал виду ни на секунду, только гневно стиснул зубы, едва ли не выпуская пар из ноздрей, подобно разъяренному быку. Только спустя несколько секунд он повернул голову в сторону Джанин, решив, что теперь сможет ее дожать. Реакция на сказанное его удивила, словно она действительно испугалась. Она боится, но боится чеего? Таких же людей, как она? Она не верит? что ж, он ее убедит.
- не стоит прилагать столько усилий. - язвительно проговорил он - я и так могу сказать. - он склонил голову на бок, сверля ее внимательным взглядом. - все это правда. Наверное, неприятно осознавать, что вас бросили подыхать на Земле. Вы оказались на редкость живучими, к великому сожалению. - он словно ядом плевался - настолько очевиден был его издевательский тон. Ему нужно рассеить ее внимание, нужно, чтобы она перестала отвлекаться на мелочи, которые могли бы сыграть ему на руку. Потому что скрепка, сжатая в кулак, все еще впивалась в ладонь. Наблюдая за ее реакцией, он то и дело пытался добраться до замка, но как только была хоть малейшая угроза раскрытия его плана - прекращал. - На Ковчег отправились достойные, хотя не могу сказать, что мои родители, о которых вы спрашивали, таковыми были. - он глубоко вздыхает, усмехаясь на очередную угрозу. - тем не менее, на Ковчеге была моя семья, а не ваша. Справедливо это или нет, но теперь мы на Земле, и мы ее вернем. И кстати, вы отлично постарались, подготовив все для нашего возвращения. - он очевидно издевается и Джанин должна это понимать. Выбивать из него правду - можно, конечно, но он и так ее сказал, с той лишь разницей, что он понятия не имел, что сейчас с его людьми, и живы ли они вообще.

События, которые происходили после - как и, впрочем, многие до того - снова были в каком-то тумане: Джон слабо соображал, что происходит, но отчетливо лицезрел происходящее под алой пеленой собственной крови. Боль в ключице перешла в стадию, когда она просто была, и по предыдущему опыту к ней можно было привыкнуть, даже если из груди торчит клинок.  Ему не хотелось двигаться, кажется, он намертво прирос к стулу, на котором сидел, а все потому что любое движение может отдаться новой волной нестерпимо-блядских мучений. Посудив, он сделал вывод, что если не трогать - можно даже с этим жить какое-то непродолжительное время.
Рыжеволосая ушла, и Джон с некоторым облегчением выдохнул: он любил мстить своим обидчиком собственноручно, и  искренне желал этой стерве дожить до их следующей встречи. Второму ублюдку повезло куда меньше - девица, что притащила Мёрфи сюда, быстро с ним расправилась. Логика ее поведения была ему непонятна. И какого черта она вообще здесь взялась.
Разбираться в причинах и следствиях происходящего желания не было. На данный момент все его мысли свелись к простой и понятной истине: бежать отсюда туда, где можно упасть и сдохнуть на пару суток. Последний пункт можно было не выполнять, а вот первый - обязательный.
Когда Этна приблизилась, он с трудом сдержал себя, чтобы не плюнуть ей в лицо скопившейся кровью во рту, а когда она ухватилась за кинжал - не хватило сил для того, чтобы ее остановить, что повлекло за собой последствия менее громкие, но гораздо более проблематичные.
В одном вопле сочеталось все: и злость к безрассудству, и ненависть к ситуации, и желание на ходу прикончить ее. На какое-то время он затих, пытаясь смириться с тем, что теперь в его груди открытая рана, из которой хлещет литрами кровь; не двигался, пытаясь уловить в голове членораздельные мысли, чтобы, составив из них цельную картину, выдать вслух одно единственное слово.
дура. - прошипел он, хватаясь рукой за ранение, сквозь пальцы которой пробивалась кровь. - что ты наделала, глупая идиотка. - он отмахнулся от нее и поднял полный ненависти взгляд. Ему не нужна ее помощь, - она сделала уже достаточно для того, чтобы он мог с уверенностью в этом убедиться. Знал бы Джон всех нюансов фракций, и что Эрудиция считается умом и мозгом Чикаго, никогда бы не поверил, что они не смыслят в вопросах таких простейших вещей. Вытащить кинжал тогда, когда этого делать не нужно - это даже дурак знает.
Поднявшись на ноги, он с трудом прошел пару метров, и, поняв, что ситуация хоть и хреновая, но не критичная (бывало и хуже, откровенно говоря), быстро сориентировался для того, чтобы одной, действующей на данный момент рукой, снять с трупа бесстрашного тугой ремень, оторвать кусок тряпки от его одежды и с помощью собственных зубов худо-бедно перевязать дырку в ключице жгутом. Осознание того, что вторая рука теперь не пригодна для эксплуатации породило в нем еще больше открытой и, надо сказать, вполне обоснованной агрессии.
Когда у него свободны руки, в любом состоянии он может позаботиться о себе самостоятельно, когда он калека на одну руку - тут уже не до шуток.
Несмотря на то, что по словам его не слишком приятной спутницы у них мало времени, Джон потратил несколько драгоценных секунд для того, чтобы снять с трупа Томаса темную, заляпанную в крови рубашку и кое-как накинуть ее на одну руку. В любом случае лишним не будет.
Дальнейших обсуждений в ситуации не требовалось. На выходе их перехватила еще одна женщина, которую Джон ранее в глаза не видел, но на данный момент ему было совершенно плевать на них обеих, и поэтому когда одну из них застрелили, только повел плечом, обращая внимание на Джанин, мысленно надеясь, что та выстрелит аккурат по второй, избавив его от еще одной проблемы. Ему не хотелось говорить, да и сил для этого не было тоже никаких.  Сейчас нет времени для церемоний.

Но вдруг осечка. Злорадное и не менее ехидное осознание ироничности ситуации дошло до Джона в считанную секунду.  Не медля, он выхватил одной рукой автомат, который все это время держала Этна, и дуло оружия направил на Джанин.
- уверяю, тебе  не повезет. - шипит он с язвительной ухмылкой. - делай что говорю, и останешься жива. Знаешь, я давно исправиться хочу, стольких людей уже положил, а ты мне все планы на праведное исправление ломаешь. И мне будет совершенно не совестно. - он кивает в сторону палаты, которую несколько секунд назад покинул, и в которую ему крайне не хотелось возвращаться, но..
- живо.
Глупо полагать. что женщина, в юбке и на каблуках, да еще и без оружия, станет сопротивляться явно серьезно настроенному психу.
- у тебя ведь еще есть пропуск, или что у тебя там? - теперь он обращается к Этне, переводя на нее чуть менее ненавистный взгляд. - сходи за медикаментами, окей? Иначе мы с тобой отсюда живыми не выберемся. - после чего, затолкав Джанин в комнату, он одной рукой (не без труда) выхватил автомат у девицы, и закрыл за собой дверь с внутренней стороны.
- а с тобой мы будем говорить теперь совершенно по-другому. Рацию мне.