"Что здесь происходит?" - он, кажется, задавал уже этот вопрос, но полученные ответы не проясняли ситуацию. Такие же закованные в наручники люди только и твердили, что их убьют, что их везут в Эрудицию, что это ошибка и много подобных фраз на эту же тему. То есть ситуация ясней не становилась.
Но их действительно везли в фургонах куда-то от того поселения - эти люди были чертовски наблюдательны.
Откинувшись назад, Мэтт прислонился головой к стене. Вытянул ноги - босые, саднящие местами, и потер ступни о щиколотки, стряхивая с них всю солому и налипшую землю. Размял плечи - те затекли, и немного покрутил запястьями из стороны в сторону.
Он вообще никогда бы не подумал, что на земле творится что-то подобное. Нечто. Создавалось впечатление, что люди, выжившие после катастрофы, совсем разучились ценить то, что у них осталось.
Гул работающего двигателя отдается в голове монотонной колыбельной. Растерянность, ощущение полного тупика и бессмысленности всех действий. Любых, причем.
В таком подвешенном состоянии он не ощущал себя даже в космосе.

И вот - камера. Их быстро, как преступников, завели в здание, не дав даже осмотреться; а ведь Мэтт впервые видел город, впервые - такие здания, и впервые - столько людей, глазеющих на улице. Да вообще, по сути, все было впервые.
"Разделение по цветам одежды", - в который раз язвительные мысли скользили тогда в голове. - "Что может быть еще глупее?"
Наручники сняли, дверь захлопнули. Через круглое окошко можно было наблюдать за тем, что происходит в коридоре, и, аналогично, оттуда - за тем, что делает заключенный.
Мэтт устало коснулся пальцами стекла, вглядываясь в пустоту бело-голубых коридоров. Все такое... не старое, не железное, а слишком искусственное и враждебное.
Отступил на пару шагов и прошелся к стене, съехав по ней на пол. Он злился на себя, что бросил Кейт, злился, что не может помочь остальным людям с Ковчега, злился, что попался. Досадно осознавать, что твой путь закончится так глупо и нелепо. Хотя Мэтт не был уверен, что их убьют. "Дивергент" звучало как... "мутант"? В общем, он склонялся к тому, что над ними начнут проводить опыты или иные эксперименты. Но в таком случае - лучше бы убили.

Он задремал; из сна его выдернул гомон в коридоре, и открыв глаза, Мэтт увидел бегущих мимо его камеры людей. Тех самых, которые ехали с ним в фургоне из того поселения. Света было мало - явно какие-то запасные аварийные светильники, но различить лица было можно. Тут же вскочив на ноги, Мэтт ринулся к открытой двери, но замер, слыша крики охранников. Следом за дивергентами бежали вооруженные люди, а значит, их скорее всего поймают. Мэтт, еще не успев толком понять, что это немыслимая удача и шанс на свободу, приник спиной к стене - лишь бы не заметили.
Едва крики военных стихли, Грей тут же осторожно вышел в коридор, оглядываясь, прислушиваясь. Адреналин бурлил в крови, сердце бешено стучало, а из мыслей в голове было только: "Бежать, бежать, бежать. Будут искать внизу.. Наверх? Сейчас наверх, потом вниз. нужна одежда. Так запалят..."
Он бежит вперед по коридорам, надеясь, что электроэнергию еще долго не подадут и камеры видеонаблюдения не засекут его.  Задерживается у одной из дверей, и резко входит в помещение, оценивая обстановку. Никого. Не теряя времени, идет дальше и пробует еще несколько дверей - все закрыты, но вот, наконец, когда одна из них поддается - он уже и не надеется, что она откроется, - а потому оторопело замирает, ворвавшись внутрь. В кабинете двое: ученые, которые сокрушаются на тему того, что их данные не сохранены и будет очень трудно восстановить состав какой-то сыворотки. Мэтт не думает долго - слишком силен страх не выбраться на свободу.
Схватить стул, замахнуться, и вырубить им сначала одного ученого, а потом второго, который только-только опомнился и начал звать на помощь - дело, которое заняло не больше минуты.  И не думать, не думать, о том, что мог их убить. Они без сознания.

Закрыв дверь, Мэтт оглядывается и кидаясь к ним, судорожно начинает снимать одежду с того, который больше похож по комплекции на него самого. В итоге черные крепкие (таких на Ковчеге не было) джинсы, удобные ботинки (слегка великоватые, но это ничего) и синий свитер он позаимствовал у лаборанта, а вот пропуск и очки - у ученого. Накинув сверху белый халат и прицепив бейджик лаборанта, Мэтт несколько раз выдохнул, и глянул на два тела, с ужасом переводя взгляд на старого мужчину. Если молодой лаборант дышал, то ученый - нет.
Сглотнув, парень борется с оцепенением и отступает - сначала медленно, а после быстрее, срываясь и выбегая из помещения, несется дальше. "Убийца?! - Я не мог иначе", - оправдание работает, но не спасает от гложущей совести. Руки трясутся, и едва он добегает до поворота, останавливается, придерживаясь за стену. Не сразу доходит, что сотрудники в этом центре скорее всего не бегают по коридорам сломя голову, а потому Мэтт дрожащими руками достает очки, надевает их, тут же теряя возможность видеть, и прикрывается отросшими волосами. А внутри что-то все никак не может успокоиться от мысли, что он убил человека. Но сейчас важнее не это, и желание спастись затмевает все прочие мысли.
Отдышавшись, выпрямляется и продолжает идти вперед, но все равно ощущает, что это место - чужое ему. Точнее он чужой. Как не подходящий кусочек пазла, сделанный совершенно из другого материала, хоть сейчас - и с тем рисунком. И Мэтт уверен, что любой человек на его пути это поймет. Он уже почти спокоен, и продолжает идти прямо, думая, что в таком виде можно прошмыгнуть на улицу и через главный вход.
И вот - первый человек на пути. В карманах халата карандаш и ручка - он судорожно сжимает их в кулаке. Хоть какое-то оружие.
Очертания человека размыты из-за очков, но по походке и цокающим каблукам понятно, что это не охранник - спешащая куда-то девушка с кипой бумаг, мило поздоровавшаяся и продолжившая путь. То, что он не вызвал подозрений, придало сил, и Мэтт продолжает идти более уверенно, но все равно напряженно прислушивающийся к любым звукам.
Еще один человек в конце коридора. Мэтт не сбавляет скорости, но чуть склоняет голову и продолжает идти туда, где по его предположению находится лестница.

И едва до человека остается несколько метров - Мэтт с ужасом, окатившим его с ног до головы, узнает эту фигуру. И даже через стекла очков, которые играют роль маскировки, мутно угадывается его лицо. "Эрик Робертс. Лидер бесстрашия", - тут же всплывает в памяти голос, от которого веет льдом, и парень ускоряет шаг, стремясь как можно быстрее пройти мимо. Его еще не узнали, а значит, есть шанс. Но наткнуться на лидера бесстрашия? Это ему катастрофически не везет.
Сердце бешено стучит, как Грей не пытается его унять - потому что страшно на пути к свободе, которая уже маячит где-то вдалеке еще большей неизвестностью, потерпеть фиаско. Неужели он выжил во время падения, чтобы закончиться вот здесь - в камерах, под надзором? Да еще и с диагнозом, который никто не хочет ему объяснять - дивергент.
"Твою ж мать, ну уж нет, я должен найти выход и отыскать Кейт. Она одна в этом чертовом городе психов не справится," - о, да. Мысли о том, что Кейт грозит опасность, в который раз кнутом стеганули по нервам, заставляя идти быстрее. Опустить голову, сжать карандаш в руке и пройти мимо. Было бы вообще идеально, если бы он не забывал дышать время от времени.
"Неужели", - выдох, победная улыбка, и он уже видит спасительную лестницу, как..
- Стоять, - едва услышав щелчок снимаемого с предохранителя пистолета, Мэтт через силу останавливается, напрягаясь всем телом. Его захлестывают досада, разочарование, обида на саму судьбу, что так играется с ним. Нет, он не для того сбежал, чтоб сейчас так просто сдаться. Он не напрасно убил ученого- пусть и не желая этого. К тому же, это вскоре станет известно, и добром для Грея явно не закончится. Он не просто так выжил при падении и смог добраться до стены живым, а сегодняшний сбой системы - как провидение, знак. И вот - за его спиной притаилась пуля, готовая в любой момент продырявить.. сердце? "Мы нужны им живыми. Он меня не убьет", - осознание этого порождает рой других мыслей: ему нужна свобода в первую очередь. Смириться с жизнью подопытного? О, нет, Мэтт выберет смерть. В то, что его рано или поздно отпустят - он не верил. А если его не стремятся убить, а только захватить - жизненно важные органы, скорее всего, не заденут. "Главное, чтоб не в ногу", - Мэтт сжимает зубы, уже готовясь к тому, что придется терпеть боль и бежать через силу, и поднимает медленно руки. Само собой, свое "оружие" он оставляет в карманах. Разворачивается - так же медленно, но вовсе не за тем, чтоб сдаться, а чтоб оказаться боком к Эрику, поскольку так большинство жизненно важных органов защищены от прямого попадания.
- Да... пошел ты, - процедив сквозь зубы, тут же срывается к лестнице так быстро, как только может бежать человек, готовый до последнего цепляться за свою свободу. Очки слетают и падают под ноги, адреналин снова бьет по ушам.
Ему удается скрыться на лестнице до того, как прозвучал выстрел. Это придает ускорения, потому что открытая противнику спина - это весьма и весьма опасно, и не то положение, в котором хочется оставаться. Если поначалу он нужен живым, то после, лишь бы не дать убежать - его могут и убить. Он достает карандаш - как глупо, все же, и пролетает вниз с десяток ступеней. Спина уже не под прицелом - это прекрасно, и можно бежать дальше, но бесстрашный оказывается быстрее и сильнее: перемахнув через перила на пролет вниз, он оказывается перед беглецом*. Ловкость и сила бесстрашного - Лидера бесстрашных, Мэтт помнит, - ни в какое сравнения не идет против силы того, кто пусть и считался на Ковчеге не слабаком и вполне мог постоять за себя, но все же не может равняться с Эриком. "Ну твою ж мать, нет! НЕТ!" Удача в который раз вильнула хвостом, вызывая тем самым отчаянный рык бессилия, когда его рука оказывается в захвате, но вторая - в которой карандаш, уже занесена для удара. Если повезет - он всадит деревяшку как раз в предплечье, и есть вероятность (пусть и небольшая), что либо будет шанс вырваться, либо бесстрашный выронит пистолет.
*действия обсуждены с игроком

На боку больно лежать. Слышен звук закрывшейся двери, и Мэтт тут же открывает глаза, шевелится и понимает, что плечо тоже болит, но несильно. Будто бы его приложили обо что-то. "Где и когда я так приложился... Стоп... Где я?" Взгляд мутный, все как в тумане и еще не восстановилось в целостную картину, но вскоре зрачок фокусируется на светлом полу, стене, окне...
"Твою ж мать, я же.. Ученые, лестница, "  - картинки начали всплывать в сознании обрывками, как какой-то сон. Мэттью резко садится и натыкается взглядом на бесстрашного, замирая от осознания того, что он все же попался. - "Эрик Робертс, лидер бесстрашных", - снова эхом в ушах его голос, а на душе скребутся кошки от досады. "Попался", - обреченно.
Взгляд наполняется ненавистью, озлобленностью загнанного зверя, взгляд нервно дергается от окна к двери и обратно, на Эрика
- Дернешься еще раз - свяжу, как гуся, и будешь смотреть, пока я буду жрать, уяснил? Оружия при мне нет, зато снаружи стоит женщина, которая будет крайне недовольна, если отсюда выйдешь ты, а не я, - Мэтт сжимает губы, кривясь.  Но то, что его не отвели обратно в камеру - удивляет, поскольку электричество уже успели врубить. Или, просто не успели?
- И чем же я обязан такой честью? -  действительно, почему он еще не связан? - Или.. Вау, - он дергает бровью. - может быть, ты поверил моим словам? - его слова так и пропитаны ядом и сарказмом. - Неужели среди всех этих отупевших людей, которые боятся даже подумать о том, что они не одни такие везунчики и избранные, которые выжили после катастрофы... хоть у кого-то есть мозги?   - Мэтт сверлит мужчину взглядом, не спеша делать резких движений. Он зол, раздражен, а потому хамит и откровенно груб.  А в голове судорожно скачут варианты того, как можно бежать. Халата на нем уже нет - либо упал с него по дороге, либо  сняли. Следовательно, бейджа, пропуска и ручки у него тоже нет. "Фигово", - он напряженно рыщет взглядом по комнате, отмечая те вещи, которыми можно драться. К сожалению, их совсем немного, и скорее всего, Эрик среагирует быстрее.
До него долетают запахи. Это еда, несомненно, но она пахнет совершенно не так, как еда на Ковчеге. Живот извещает о том, что не прочь отведать того-что-так-вкусно-пахнет. Это смущает - ну, кто не смутится, когда его живот начинает разговаривать с едой и явно зазывать и приманивать ее, судя по интонациям? Рот тут же наполняется слюной и до Мэтта доходит, что он не ел весь день. Воды ему дали глотнуть в фургоне такие же захваченные люди, как и он, так что жажда не так мучила, как голод. Сначала - запах... Сильный, будто бы одурманивающий. Если сравнивать с тем, о чем Мэтт хоть немного знал - он бы сказал, что так бы пахла вареная кора какого-нибудь дерева. И травы, быть может - Мэтт, будучи в том поселении, не успевал наслаждаться запахами - разными, совершенно разными. И вот сейчас это была вареная кора с чем-то свежим. Кажется, одна из дружелюбных назвала это "мьиатой". Скорее всего, что-то подобное Эрик и пил. По лицу Мэтта было видно, что ему любопытно, но он старательно не подает вида.
И следующий, достигший его носа аромат - скрутил живот в еще одном приступе страстного, неудержимого желания поскорее соединиться с этим прекрасным блюдом, сводящим все обонятельные и возбужденные ими вкусовые рецепторы с ума. Это было похоже на запах паленых проводов, но будто бы цветущих. Если бы провода умели цвести и случилось короткое замыкание - пахли бы они как-то так. Ко всему этому добавлялся сладко-соленый запах пряной крови (такое, бывает чувствуешь, когда прикусишь губу, к примеру), и что-то еще, что Мэтт не знал, как обозвать.
"Надо было утром поесть," - думает он, поскольку все, чем их накормили вчера вечером - это были каша и молоко. Несмненно, вкусно, и не похоже ни на что другое, но это вот, то что было в картонном свертке в руках у Эрика и исходило ароматами - было явно что-то иное.

- Будешь и дальше самоутверждаться, как подросток в период гормонального сбоя, или попробуешь поддержать диалог? - Мэтт хотел было снова съязвить, но как открыл рот - так и закрыл, давясь своим возмущением на тему того, что диалоги с пистолета или наручников не начинаются. Эрик выглядел усталым, и остатки здравого смысла подсказывали Мэтту, что нарываться дальше, когда (вроде бы) идут тебе навстречу - не совсем логично. Даже несмотря на то, что внутри все бурлит и бесится от происходящего.
Отвернулся, выдыхая и пытаясь привести чувства в порядок. Поверить? А не черевато ли? Все сомнения парня отражаются на его лице, и он медлит.
- Садись, - Мэтт не понимает внезапной благосклонности, прищуриваясь, и пытаясь угадать, что стало причиной такого человеческого отношения. "Ему нужна информация, выходит. Сколько нас там, за стеной. Скольких надо спасти, или скольких надо убить?" - и тем не менее - медленно поднимается. Тело ломит, а значит, его все же хорошенько приложили о пол.
- Рекомендую воспользоваться моим предложением, чтобы словить паузу, поесть и подумать над аргументами, которые заставят меня тебе поверить, - но он чертовски боится ошибиться. Действительно ли эти люди захотят помогать? Те, которые способны просто из-за того, что человек - дивергент, обращаться с ним как с рабами в Риме (фильмы и книги на Ковчеге позволяли это узнать и понять) и тягать их за волосы? Или стрелять в них, избивать и заковывать в наручники? О да, он прекрасно помнил, как обошлись с ним бесстрашные. "Как он меня еще не прибил за руку?"
- Мэтт, - наконец, хуже он не сделает. Быть может, все же... Стоит? 
Парень берется за спинку стула, вспоминая, что таким образом вырубил ученых, и помедлив, подвигает стул к себе, решая не испытывать судьбу. Разворачивает его, и садится задом-наперед, чтобы в случае чего было удобнее вскочить и схватить импровизированное оружие.
Молчит некоторое время, раздумывая и стараясь не отвлекаться на дурманящие ароматы, делится мыслями, рассматривая пол.
- Никогда бы не подумал, что общество, считая себя последним оплотом цивилизации, будет вести охоту на людей и уничтожать друг друга. - Мэтт не сомневался, что пистолеты у них не просто всегда при себе не просто для устрашения. - Что может быть глупее, - говорит, и кусая щеку изнутри, осторожно начинает раскрывать свои карты, некоторые козыри пока еще оставляя при себе. - Во время войны, уничтожившей взрывами, а после - радиацией, мир, на орбите планеты было.. несколько станций. Люди, находящиеся на них, выжили, объединились и построили тоже, - усмехается. - большой и надежный, последний оплот цивилизации. Мы считали, что на Земле никто не смог бы выжить с таким количеством радиации, а потому считали, что потребуется еще несколько лет, прежде чем сможем вернуться. Но после того, как мы получили доказательства того, что радиация для нас не смертельна, - заинтересовать. - а наши системы жизнеобеспечения вышли из строя - у нас не оставалось выбора. Но станции распались на множество частей и приземлились в разных местах, а это значит, что.. многим ученым, сохранившим все знания и технологии, которые были доступны человечеству, - это ведь важно? - скорее всего требуется помощь. - Мэтт замолчал, пытаясь понять по лицу Эрика, поверил он или нет. Сам же он чувствовал себя как-то опустошенно и устало. Как после драки, или после каких-либо выматывающих эмоций. - Что такое "дивергент"? - Если Эрик ему не поверит в итоге, и решит избавиться или отдать на опыты, или пристрелит при очередном побеге. - Мне чертовски интересно, за что люди нынешнего общества готовы убивать, - говорит без тени улыбки. -  У нас на Ковчеге, к примеру, выкидывали в космос за рождение второго ребенка или употребление еды больше прописанной нормы.

Чем больше он слушает - тем понятнее становится для него происходящее. Это не отменяет того, что Мэтт все равно считает такое устройство общества странным. Функицонально? Вполне, но действительно ли разумна идея разделения популяции на пять групп? Это, если огрублять - искусственное создание пород человека - как собак когда-то. Мэтт не очень хорошо знал биологию, но в целом суть понимал: если выводят породу сторожевых псов - то их основной целью становится уничтожение опасности и завоевание внимания и одобрения человека, который спустил их сцепи. Если собак выращивают в любви и ласке - они потом не смогут загрызть врага. Аналогично и здесь. Это ли - не деградация? Направленное развитие только одной из сфер деятельности - несомненно, систематизирует всю жизнь этих людей, но задумывались ли те, кто это делал, о том, что станет с ними через десяток поколений? И кто, в таком случае, является дрессировщиком?
Как Мэтт понял, суть даже не в том, чтоб разделить людей по сферам деятельности, а разделить их по группам. То, что он наблюдал в дружелюбии - было неправильным. Люди хоть и были счастливы, добры друг к другу и довольны жизнью, но не смогли дать отпор, когда к ним пришли бесстрашные.
Эти мысли совсем не радовали. Мэтт понимал, что у них так принято, и выскажи он сейчас мысль о том, что человечество неплохо справлялось и без фракций до войны, но сомневался, что Эрику понравятся его идеи о уничтожении этой системы. "Хотя так было бы правильнее всего".
- Мы жили так сотню лет, Мэтт, и многого добились, - вообще-то он тоже прав. У них сохранились технологии, они все остались живы, но долго ли так будет продолжаться? А как же развитие цивилизации?
Но, впрочем, он уже не считает, что его хотят убить, и судя по всему - Эрик даже поверил в рассказы о Ковчеге. Мэтт ему тоже верит, а потому его нервозность и озлобленность постепенно исчезают. Хотя вопрос доверия этому человеку все еще не решен.
"Подходит нескольким фракциям? Да это всего лишь те, кто чуть менее деградировал, чем остальные", - парень сдвигает брови,  сосредоточенно вслушиваясь в слова Эрика. Информации слишком много, но она чертовски интересна.
И, чем дальше он слушает - тем все больше убеждается в том, что эта система не идеальна. Хотя бы тем, что в ней нет места абсолютно всем. И, однако, он был очень близок к истине - здесь считают, что у дивергентов мутировавшие гены.
Он не сразу замечает, что уже довольно долго сидит, уставившись в одну точку и погрузившись в себя и переваривая информацию, которой с ним делятся. И что Эрик перестал говорить - во всяком случае, на осознание этого требуется гораздо больше времени, чем обычно.
И что говорить теперь? Как выторговать помощь близким? Мэтт прокручивает в голове все возможные варианты, и решает, что если этот человек и решит помогать - то явно не тому, кто заискивает или уговаривает, а потому надо быть хоть и в меру, но честным.
- Ваша система не идеальна, - делится он своими мыслями, поднимая сосредоточенный взгляд. - как ты сказал, одна из фракций уже перестала существовать? Я как раз об этом. Слишком... искусственная модель жизни. И только не говори, что вы собирались сидеть за этими стенами вечно, забив на окружающий мир. - Мэтт хмыкает, сглатывая сухую слюну. Хочется не только есть, но и пить, а потому взгляд падает на кружку с жидкостью. Он опирается сложенными руками на спинку стула и продолжает. - Наше общество так же... привыкло жить в строгой системе ради выживания. Более жесткой, чем ваша, так что если стоит вопрос в том, сможете ли вы нам помочь отыскать тех, кто выжил - думаю, принятие ваших правил будет достойной платой в благодарность за спасение и помощь. К тому же, большинство из нас, выражаясь вашим языком - эрудиты и бесстрашные, и думаю, они бы смогли спокойно пополнить ряды этих фракций. Но поскольку мы развивались всесторонне и не ограничены во взглядах и сферах деятельности - многие из нас скорее всего могут оказаться дивергентами,   - на смену горячим эмоциям пришел трезвый рассудок. Но даже сам Мэтт был удивлен своим словам и мыслям - он судил со стороны о системе, о которой узнал только сегодня, и скорее всего, мог ошибаться. оставалось надеяться, что его сейчас же не сочтут возможным бунтовщиком из-за дерзких мыслей о том, что эта модель организации жизни неправильна.
"И все же... дивергенты, устроившие бойню?" Вспоминается та блондинка, которую тащили за волосы. Он не знает подробностей, а потому верит, хотя склоняется к мысли, что группу уникальных людей просто умело направили, внушив ложные представления о том, что раз они подходят всем фракциям, то и управлять тоже должны они. А что, вполне похоже на правду.